Индия 1987.
(путевые записки советской туристки).

    Глава 3

     Сколько раз я вспоминала, переживала и рассказывала знакомым и друзьям о первом глотке индийского воздуха, и все де не смогла передать его! Поистине, нужно глотнуть самому.

     Во-первых, такое ощущение, что воздуха просто нет! В самолете +20, а через несколько шагов на трапе уже +40. Первый шаг из здания и ты, что рыба, выброшенная на берег. Ты оглушен, поражен, и не с чем сравнить-то, что пытаешься протолкнуть в легкие и воздух, и то, что видишь. Женщины в сари, мужчины в полувоенных френчах, европейцы, праздно шатающиеся по аэропорту. Паспортный контроль. Ох, как трудно заполнить талончик со своей фамилией на английском, а учила-то 5 лет! Мы тоже ощутили себя иностранцами. А как же! Хоть и с опаской, но все же взяли по тележке, водрузили чемоданы и... покатили, как говориться, на встречу неизвестному.

     Суета, хаос и неразбериха. Людей так много! Кажется, весь их город собрали и заставили ходить, лежать и пробираться к нам. Крики, шум, толкотня, выхлопные газы, запахи, которым нет названия - все окружает меня, и я теряюсь, не знаю, как вести себя дальше. Хорошо, старшой призывно машет рукой. Дескать, все ко мне. Нет, нам русским, без поводыря нельзя. Вот и наш автобус - двое улыбающихся шофера возле ступенек в салон. Каждому при входе вешают гирлянду из живых цветов. Я начинаю теребить, проверяя - живые ли?

     Автобусный <кондишен> чувствуется сразу. Прихожу в себя. Едем. За час поездки до отеля у меня начинает поскрипывать шея от постоянных круговых движений головой. Решительно не хочу ничего пропустить. Выжженные, жёлтые поля (боже мой, неужели на них что-то взойдёт?). Коровы, горбатые и мосластые, бредут печально по обочине. Как-то даже не по себе становиться от их грусти, может, они хотят быть чьими-то? Кроме человека их святость никому и не нужна. Лавки, лавчонки, лавчужки, общественные туалеты в полях, на обочинах. Въехали в город. Здесь совсем страшно человеку, привыкшему к порядку. Ни тебе светофоров, ни ГАИ. Миллионы мотороллеров, и как же они помещаются здесь все сразу? Чёрные треугольники на номерах - призыв к сокращению рождаемости. В глазах у меня начинает рябить. Господи, скорее бы довезли до гостиницы: пить и лечь. Вот наконец-то и он – большой и белый, утопающий в неправдоподобной зелени отель <Канишка>.

     Переводчица скоренько объявляет программу сегодняшнего дня, разбиться на пары получить ключи от номеров. Ключ был с тяжёлым брелком, приятно оттягивающим руку. Группа, организованно начертав на своей поклаже трехзначную цифру, так же организованно бросилась к одному из лифтов. Я, заботливо пропуская старших и одновременно придерживая Савину, бросающуюся на лифт первой, как на амбразуру, не успела впрыгнуть в зеркально-ковровую кабину. В душе чертыхнувшись и подождав минут пять следующий лифт, я с плохо скрываемым интересом оглядывала холл, по которому предстояло ходить, по крайней мере, ещё несколько дней. Рояль, застекленные лавки, кафе, стойка; пальм и фикусов в горшках нет, так как они произрастают живьём на воздухе.

     Мы довольно долго плутали по затемнённому коридору, отыскивая свой номер... Мать честная!... впечатление… Эх, если бы нас в Союзе перед поездкой учили ещё и правилам пользования светом, водой, телевизором... десять минут освоения дали столь жалкие результаты, что, отчаявшись, я решила заняться этим вечером, после экскурсии. Так как в Союзе нам все уши прожужжали про жуткие индийские микробы, то вот, как в армии: Савина - в душ, я - кипятить воду и сливать в термос (запас в карман не тянет), я в душ, она продолжает кипятить. Второпях намылила голову первым, что подвернулось под руку в ванной. Какой странный шампунь?! Зову Савину. Вместе с трудом разобрались, что это стиральный порошок.

     Всё время сверлила мысль: вот сейчас постучат индусы с нашими чемоданами, и... придется как-то общаться. Стук. Я бросилась умолять Савину расплатиться с ними: < Тань, ради бога, в первый и последний раз. Возьми мои сигареты...> Зашли двое поставили у столика и поворотились к Савиной; я < дремала>, оставив щёлку глаз. Савина с жалкой улыбкой протянула каждому по пачке - а они не уходят... Ну, конечно, они ж не дураки, они поняли, что Савина мягкотелая и жалостливая, с неё можно вытянуть и побольше. < Дай ещё одну, и пусть уходят>- гневно приказала я <проснувшись>, и указала дрожащей рукой на дверь.

     Чемоданы раскрыты, внутренности вывернуты, часть < ченжа> (обмена) засунута в сумки. Сейчас срочно получить деньги у старшого (по 1200 рупий, положенных нашим государством на развлечения туристов), обедать и на первую в Индии экскурсию. Ресторан поразил сразу. Робость неуверенность в себе были непреодолимы. Ещё бы, увидеть такое великолепие! Стол извивался змеёй, пугал огромными блюдами, диковинными латками со спиртовками под ними; удивительные запахи витали над столом, кружа голову и вызывая лёгкую тошноту. С опаской я взяла что-то из овощей. Вкус у них был не наш. А в остальном всё было похоже, те же ощущения как у нашей восточной кухни - жжёт в глотке так, что не запить ни чем, как будто повар набросал приправ как минимум вдвое больше, чем нужно.

     Двухметровый швейцар-сикх открыл передо мной дверь и я, не зная как вести себя с ним, потупилась, затянувшись сигаретой, двинулась к автобусу. Первая экскурсия, как и везде, началась со знакомства с гидом. Коренастый, с надорванными брючными карманами, в несвежей рубашке Ракеш производил довольно странное впечатление. Неужели у них вся такая интеллигенция? Русский язык далеко не блестящий.

     Обзорная экскурсия по городу. Мемориал Махатмы Ганди, дом-музей Индиры Ганди.

     Нищета, грязь, отсутствие жилья и работы, огромное количество детей, моторикш и попрошаек. На перекрёстках дорог груды мешков с песком…, автомашины, патрули. Накануне были выступления против правительства. Нет, это не дома за чашечкой чая одним глазом смотреть <Время>. Всё правда, она рядом и даже существует вероятность стать очевидцем каких-либо событий. Ну, хватит политических инсинуаций. Я в Индии, передо мной минареты, храмы и, если захочу, могу потрогать их рукой. Мокрая от пота, оглядываюсь и с радостью замечаю, что не одна я. Савина плывёт, Валентина сидит на ступеньках с каплями на подбородке.

     Сейчас мы едем к гигантскому минарету - Кутуб Минару. Уличные торговцы, зазывалы, продавцы <проспектов> окружают плотным кольцом. Я с боем и неизменным <ноу> продираюсь сквозь них. Жара, жара, жара. Нет тени, нет спасения, да и тень прохлады не приносит, впереди Красный Форт. Все из русских, побывавшие в Индии, не миновали эту грандиозную крепость.

     Огромные, наклонные стены из красного песчаника появились, будто на экране телевизора. В нём нет храмов. Есть что-то вроде русских палат, есть безупречно подстриженная трава, продавцы воды. А дальше торговая улица крепости. Нет, здесь не потеряешься - здесь ослепнешь, режет глаза от золота, драгоценных камней и украшений, неизвестно из чего.

     А 1200 рупий жгут карман. Один час на все лавки. И первая, конечно, <Хусейн>. Вот и сам хозяин: толстый, сытый, грязноватый, с приклеенной улыбкой. Мы бросились к прилавкам, как голодные к котелку с едой. Нет силы, способной остановить русского туриста, и начался торг. Бирюза - пять кусков мыла...: < Мало мадам>, гранат - пять кусков: < Очень мало...> Оставив надежду пробраться к прилавку, мне ничего не оставалась делать, как наблюдать за группой. Пожалуй, только пятеро не принимали активного участия в купле-продаже и примерке кожаных вещей. Старшой с переводчицей немного брезгливо стояли в стороне (они-то своё возьмут!!!), Валька не могла " столь низко пасть " в первый день; мне было не пробраться да, честно говоря, я и не знала толком, чего мне надо; старенькая тетенька Наташа, стоя у косяка, собирала силы для робкого штурма; да Виктор - летчик, начисто отвергающий всякую толкотню, ажиотаж и шум-гам вокруг мелочей жизни.

     Я с трудом выбралась из лавчонки, заполненной потными советскими туристами и, не сделав и трех шагов, попала в <парную> другой лавки. Здесь попроще, да и наших поменьше, но они торгуются еще ожесточенней. Это <Павловны> - две подружки лет 45-и. Они на это способные - сразу бросаются в глаза. Не успела я и сориентироваться, как приказчик набросил мне на шею нефритовую нитку. Я робко пыталась доказать, что мне не надо "этого". "Но, мадам, хорошо, тебе хорошо", цокая языком и одновременно поглаживая по нижней части спины. Пришлось взять. <Павловны> шипели: "От тебя не убудет, бери еще что-нибудь" и, взяв еще две нитки, я выбралась из лавки все на тоже пекло.

     Кажется, что воздуха нет совсем, марево колыхалось, не давало рассмотреть что-то и в пяти метрах. Спроси, как меня зовут, и я не сразу отвечу. Мозги начали плавиться, а с ними и шоколад "Аленка", зачем-то засунутый в сумку. "Черт, перепачкала всё", - я осторожно достала и положила обертку с жидкой текущей массой на плиту.

     Вскоре возникла замученная, мокрая, но счастливая Савина с тюком под мышкой.

Назад       К списку книг       Дальше