ОБ АВТОРЕ

В Индии с ее четырнадцатью основными и сотнями других языков и диалектов существует множество национальных литератур. Известный современный прозаик Таксики Сивасанкара Пиллаи (р. 1914) пишет на малаялам, официальном языке юго-западного штата Керала. Самый знаменитый его роман «Креветки» был переведен на разные языки народов Индии и имел необыкновенный успех как в стране, так и за рубежом. В романе рассказывается о любви Карутхаммы, дочери рыбака-индуса, и Парикутти, сына рыботорговца-мусульманина.

Ниже мы публикуем отрывок из финального эпизода книги. Рыбак Иллани, муж героини, уходит в море; в тот же день Карутхамма и ее возлюбленный встречаются на берегу. Трагическая развязка произведения подсказана писателю индийским поверьем о гневе богини Каталаммы, вызванном супружеской изменой. Переведенный на английский язык роман «Креветки» вошел в Коллекцию репрезентативных произведений ЮНЕСКО (Gollancz publishers, LondonlHarper and Brothers, New York).

Курьер ЮНЕСКО, март 1989 года. ИНДИЯ: От прошлого к будущему.

Гнев Морской Богини

Ax, ну что она делает — стоит тут, болтая с чужим парнем, когда Палани ушел в море! Но в душе Карутхаммы не было сомнений. Она и раньше встречалась с ним темной ночью, когда кругом ни души... И если она может дать хоть минуту счастья человеку, чья жизнь разбита из-за нее, — кто ей помешает?

Они стояли, глядя друг другу в глаза. Вот он перед ней — тот, кому она сломала жизнь. Она знает: он никогда ее не разлюбит. Он все поймет и простит и все от нее снесет.

В эти минуты Карутхамма забыла все свои горести и свою вечную покорность. Небывалая сила наполнила ее. За спиной мужа она была как за каменной стеной. Палани настоящий мужчина, он сумеет защитить ее. Он позаботится, чтобы зло не коснулось ее, не причинило ей боли. Но душа ее ждала чего-то большего: ей нужно было, чтобы ее любили, как еще ни один мужчина не любил женщину! Только оба эти чувства могли сделать ее по-настоящему счастливой.

Вот человек, который любит ее, стоит теперь перед ней. Она упала в его объятия, и тела их сплелись, лица прильнули друг к другу. Он прошептал:

— Моя Карутхамма!

—Да!

Его руки гладили и ласкали ту, которая притягивала взоры всех молодых парней рыбацкого поселка.

— Карутхамма!

И снова она откликнулась послушно, почти теряя сознание от охватившей ее страсти:

—Да...

— Кто я для тебя?

Она сжала его лицо ладонями и, глядя на него из-под полуопущенных ресниц, прошептала:

— Ты для меня — все... Сокровище мое!

Они снова прильнули друг к другу, лаская ее, он нежно шептал ей на ухо слова любви.

И у нее не было сил вырваться из сладостного плена его рук.

А далеко-далеко в море Палани поймал небывалой величины акулу — настоящую громадину. Такие еще никому не попадались — ни самому Палани, ни другим рыбакам. Ничьи сети не приносили у здешних берегов такой добычи.

Попав на крючок, акула неистово рванулась, вспенив воду и подняв брызги, а потом начала всплывать. Сквозь воду Палани видел, как она поднимается на поверхность, а из ее пасти тянется леска.

Палани понял, что ему попалась самая большая рыба здешних вод. Счастливый, он закричал от радости. Теперь надо было быстро решать, что делать: крепко натянуть леску и попытаться остановить рыбу или дать ей немного поплавать? Если крючок сидит крепко у нее в глотке — хватит, пожалуй, одного хорошего рывка, чтобы остановить это морское чудище. Но тогда она может напасть на лодку и разнести ее вдребезги. А если позволить рыбе плыть свободно — она потянет лодку за собой, и богзнает, в какую даль ее утащит!

Берега Палани не видел и даже не представлял, с какой он стороны. Одной рукой он держал леску, другой направлял лодку, пытаясь по звездам определить, куда его тянет рыба, но все никак не находил нужной звезды: по небу бежали тучи. Лодка неслась с огромной скоростью, вспарывая спокойную гладь воды. Внезапно море потемнело, стало зловещим. Палани внимательно всматривался в воду, пытаясь определить направление течения, но, как ни старался, понять ничего не мог.

А акула все тащила и тащила за собой лодку, да так, что ветер свистел в ушах. Куда она плывет? И как далеко они теперь от берега?

Не выдержав, Палани крикнул:

— Да стой же, остановись наконец! Или ты хочешь затащить меня во дворец морской богини?

И он с силой рванул на себя леску, лодка остановилась. Палани захохотал, как безумный:

— Ага! Давно бы так!

Его добыча билась в предсмертных судорогах неподалеку от лодки. Забыв обо всем на свете, Палани еще раз рванул леску. Рыба взмыла над водой и тяжело упала обратно в море. И тут Палани заметил, что течение подхватило лодку, разворачивает ее и куда-то несет. Палани снова впился глазами в воду: неужели он попал в водоворот? Да, сомнений нет — лодка делала широкий круг по морю. Но леску Палани не бросил. Он взглянул на небо: на нем не было ни единой звезды.

Привстав в лодке, Палани оглядел горизонт. Вокруг простиралось одно лишь море. Но облик его стал иным: казалось, что лодку окружают водяные горы, а нос ее начал задираться к небу.

Палани знал: где-то в морских глубинах скрыт дворец богини моря, ее таинственное обиталище. Он не раз слышал рассказы об этом дворце, вход в который открывается через гигантский водоворот. Палани показалось, что водяные горы вокруг вздымались все выше и выше. Он поспешил ослабить леску, и лодка снова рванулась вперед.

Откуда-то издалека донесся ужасающий грохот. Никогда еще Палани не слышал такого шума. Это надвигалась буря.

Вздымались волны огромные как горы. Они катились одна за другой, не рядами, а со всех сторон, смыкаясь кольцом вокруг лодки.

Палани снова окинул взглядом бушующее море. Он умел вести лодку в шторм, но по опыту знал, что самое лучшее — отдаться волнам, ведь лодка плыла в кромешной тьме.

Яркий блеск молнии разрезал тьму, оглушительно грянул гром. Палани совсем ослабил леску — ведь если ее натянуть, лодка остановится, и волны неминуемо разнесут ее в щепки. Пусть уж лучше рыба тащит ее куда хочет.

Когда нос лодки начал выбираться на гребень особенно высокой волны, Палани, балансируя веслом, подпрыгивал, чтобы облегчить ее вес. Поднявшись на гребень, лодка круто, почти отвесно ныряла вниз — прямо в зияющую пасть новой волны.

Море ревело, словно бешеный зверь, охотящийся за несчастным рыбаком. Вой ветра придавал этому реву мелодичность, а гром отбивал ритм. Ужасный, дьявольский танец стихий. И как мала в нем песчинка человеческой жизни! Зачем богине моря обрушивать на него такие неистовые силы? Ведь ей ничего не стоит похоронить его в этой пучине!

А гигантские волны, может, они мчатся к берегу и вот-вот обрушатся на рыбацкие хижины? Может, ядовитые морские змеи выползают сейчас на песок? Но что это поднимается там, над водой? Седой гребень исполинской волны? А может, это голова морского чудовища с разинутой, как пещера, пастью? Держись, рыбак. Палани снова попытался подпрыгнуть, чтобы преодолеть очередной вал, но не смог: волна, опередив его, обрушилась сверху.

Все исчезло — даже тучи над головой, извергающие гром и молнии; само небо, казалось, раскололось, и воды всего моря хлынули в лодку. Торжествующий рев бури смял и подавил все. Но нос лодки все еще висел над гребнем следующей волны. А когда и она прошла, Палани барахтался в воде, цепляясь за днище уже перевернутого суденышка. Выплевывая воду, он закричал:

— Карутхамма!

Крик его взлетел над грохотом бури.

Почему он звал Карутхамму? Да потому, что рыбака в море хранит его жена, оставшаяся на берегу. Это ее он просит молиться за его жизнь. И разве не молитва женщины, победив силу бури, вернула домой невредимым самого первого из рыбаков? Палани тоже верил, что может спастись: ведь у него есть жена, она молится за него. Разве она не обещала ему это еще прошлой ночью?

А буря неистовствовала все сильнее. Палани пытался бороться, но что он мог противопоставить натиску ветра и волн? Вот еще один гигантский вал надвинулся на него и рухнул, оборвав короткий крик: «Кару...»

Вокруг ничего не было видно: ветер, гром, молния слились в гибельном мраке.

В дьявольской круговерти вода пенилась и вздымалась к небесам.

Море обратилось в пещеру с водяными сводами. Не было ничего, кроме бури. Лодка снова вынырнула на вершину волны, вынося на себе Палани, из последних сил цеплявшегося за нее.

Неужели эта безжалостная пытка никогда не кончится?

Через мгновенье лодка, затянутая пенным водоворотом, камнем пошла ко дну.

Вдруг среди бегущих по небу туч сверкнула одинокая звезда — это была Арундхати¹, указывающая рыбакам путь к дому. Но в ту ночь блеск ее казался тусклым.

Утренняя заря занималась над морем, тихим и безмятежным. Правда, кое-кто из рыбаков говорил, что где-то в океане прошел шторм: следы волн подступали к самым домам, а на белом прибрежном песке то тут, то там виднелись морские змеи.

Панчами стояла на берегу с ребенком на руках, и по щекам ее текли слезы. А малыш кричал и все звал отца с матерью. Но Палани еще вчера ушел в море и не вернулся, да и Карутхаммы нигде не было видно.

Панчами тихо плакала, пытаясь укачать младенца.

Спустя два дня волны вынесли на берег тела мужчины и женщины. Даже смерть не разомкнула их объятий. Это были Парикутти и Карутхамма.

А в прибрежной части Чарияжиккил нашли мертвую акулу с засевшим в глотке рыболовным крючком.

________________________

[1]Арундхати — символ верности и непорочности.