АРЬЯ - ПУРАНА

К.Ткаченко

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ АВТОРА

Представление автором своего труда требует некоторых разъяснений.

Сам автор затрудняется в точном определении жанра, с которым можно соотнести "Арью - Пурану" (в вольном переводе "Родословие Благородных" или даже "Историю Индийцев"). Пурана - один из древнеиндийских мифологических жанров, сборник преданий о богах, героях, царях и мудрецах, содержащий легенды о прошлом, генеалогии богов, династические списки, рассказы о сотворении вселенной, о народах, племенах, государствах и т.д. и т.п., что дало основание назвать последний продукт этого жанра "Океаном сказаний".

Употребление термина "пурана" разъясняет особенности труда и извиняет вольности, допущенные автором.

Предмет предуведомления составляет разъяснение некоторых особенностей труда и его соотношение с реальностью.

Вместо точки автору полагалось поставить запятую и закончить иначе предыдущее предложение "... реальными событиями, художественным отражением которых является исторический роман, созданный как жанр Вальтер Скоттом". Затруднение вызывает незначительное обстоятельство - никакой исторический роман никогда не являлся точным отображением действительности в силу коренных особенностей искусства. Степень точности исторического романа зависит от эрудированности и политических пристрастий автора, точки зрения и обозреваемого кругозора. Перечисление подобных факторов можно продолжить, да незачем, поскольку ни один исторический роман не представляет собой зеркального отображения истории, скорее - это картина, чья живописность с успехом заменяет достоверность. Автор заранее винится в искажении перспективы и смещении рамок композиции картины, призывая одновременно строгих судей припомнить, что перспектива и рамки - явления суть искусственные, более того, настолько специфические, что воспринимаются только одной из существующих на земле цивилизаций - западноевропейской. Остальные культуры измыслили свои приемы перенесения реальности на плоскость, чем и довольствуются вполне. Автор попросту предлагает для решения поставленной перед собой задачи применить иной алгоритм решения и предлагает читателю поиграть по не совсем привычным правилам.

Сюжет "Арья - Пураны" - держава в Древней Индии. Автор расследует типические черты этого явления, признавая державу - империю за высшее достижение общественного устройства, способствующее на отдельных стадиях удовлетворительному разрешению стоящих перед обществом задач, на конкретном историческом материале. Именно необходимость слияния типического и конкретного в художественном произведении заставила автора выйти из общепринятых рамок. Уклон в конкретное породил бы классический исторический роман, повествование о личности в кратком эпизоде, типический уклонизм вызвал бы к жизни добротный историко-философский трактат - автору остается только выразить надежду, что в смешении несовместимого не получилось вовсе уж неудобоваримае варево.

"Арья - Пурана" состоит из описания жизни трех-четырех поколений вымышленной царской династии, члены которой являются последовательно завоевателями власти, переустроителями общества и бессильными свидетелями краха деяний своих предков. Таким образом, цикл романов "Арья - Пураны" описывает внутреннее искусственное время длительностью не более ста лет, волею автора соотнесенного с рубежом "до нашей эры" - "нашей эры". В истории Индии внешнее абсолютное время объемлет почти тысячелетие - от возвышения магадхского махараджи Бимбисара (500г. до н.э.) - до падения династии Гуптов (500г. н.э.). Одновременно с этим, некоторые эпизоды могут быть отдалены по абсолютной шкале внешнего времени еще далее, а некоторые реалии принадлежать более позднему. В довершении предварительных разъяснений следует указать, что и тысячелетняя история окрестных стран также произвольно свертывается в столетнюю, отчего многие разновременные события оказываются современными. Автор позволяет себе подобную вольность, принимая за рабочую гипотезу, что все державные династии, провинциальные царства, иноземные империи и колонии Дальней Индии являются частичным проявлением единого процесса, в силу частных причин принявшего дробный прерывистый характер.

Этот процесс, описываемый автором как "державный цикл", призван был воплотить в земном существовании все достижения индийского духа - позднее, утомленная этим сверхъестественным порывом, Индия взрастила на некогда мощном стволе только неувядающие цветы философии.

Примечание первое - что именно подразумевает автор под Индией.

Современная Республика Индия является образованием, возникшем в другую эпоху с иными целями. Географически Древняя Индия включала в себя наряду с территорией Республики Индии, Пакистан, Бангладеш (единая плоть Индии оказалась искусственно рассеченной по конфессиональному признаку), Афганистан (чья историческая судьба окончательно отделила исконные арийские Камбоджу - долину Кабула и Гандхарву - Кандагар менее десяти столетий назад), Индокитай и Зондский архипелаг. Сфера культурного и экономического влияния Древней Индии намного превосходила и эти обширнейшие территории.

Индия - название западное, персидской традиции, соприкоснувшейся с индийской на реке Инд. Сами индийцы именовали свою страну иначе, к примеру: Арьяварта - путь арьев, страна арьев, Бхаратварша - страна Бхарата, легендарного владыки мира, с борьбой потомков которого, Махабхаратой, индийцы связывают зарождение своего самосознания. Истинные оттенки этих названий ныне позабыты и далее автором применяются условно. Арьяварта, самое ранее, воспринимается аналогично Руси, Святой Руси в русской культуре, Бхаратварша - более позднее, с имперским оттенком - как Россия, Великороссия. Важно отметить одно обстоятельство: Индия до Маурьев никогда не была объединена политически, чем отлична от России, чьей первой политической программой было собирание земель Киевской Руси под властью самой могучей славянской державы. Деятель Древней Индии не мог выдвинуть лозунг собирания земель Индии под одну руку - поскольку такого прецедента в благословенное доброе старое время не существовало и подобные действия не были освящены традицией, иначе говоря, невозможны. Собиратель земли и власти скорее был принужден использовать иной лозунг: представляется, что им был возврат в прежние блаженные эпохи, к которым относится деятельность Чакравартинов, мировых владык. Вполне возможно, что для людей, отлученных от священной истории - низших слоев и прагматиков - Индия представлялась совершенно индиферентно: просто материком.

Примечание второе - об особенности индийской историографии, определившей композицию "Арья - Пураны".

В европейском представлении ее, т.е. историографии, не существует - нельзя же назвать историей бессистемное и маловразумительное сборище анекдотов, житейских чудес, прославления божеств и редких, вскользь оброненных подлинных исторических фактов. Историей считаются 18 или 19 Пуран, об оригинальности которых уже сказано, Махабхарата (отображающая борьбу ревнителей старой общинной традиции, Кауравов, с прогрессистами Пандавами), Рамаяна (описание покорения тамильского юга материка). Этот обширнейший корпус признается за своего рода историческое свидетельство только европейцами, которым приобретенные на препарировании Библии приемы позволяют извлекать все, что им нужно из священного писания.

Объяснение этого феномена не входит в задачу автора, который ограничится указанием на радикальное отличие индийского и европейского мировоззрения на личность и ход истории.

В Европе личность признается уникальной, земное существование единственным, всего одной попыткой исполнить свое высшее предназначение - добиться обожения в тварном единстве. Из этого вытекает сугубое внимание к эпизодам земного существования, выстраиванию их в хронологическом порядке в виде ступеней, возводящих в Рай или низводящих в Ад. История в ортодоксальном христианском смысле представляет собой прямую линию. На временной прямой фиксируются точки - даты: сперва отмечается хронология отпадения от божьего замысла, метания души, неверно воспринявшей высший дар - свободу, и употребившей ее себе же во зло как возможность отпадения личной воли от воли Божией; предчувствование возврата под отеческий кров блудного сына в пророчествах иудеев и философии эллинов; апофеоз истории - снисхождение страждущим тварям Бога - Сына, искупление первородного греха и раскрытие человечеству смысла истории и пути Спасения; затем - хронология спасения, срывов, уклонений на пути к нему, неуклонное приближение к часу Страшного Суда как торжеству слияния Творца и твари. Та же схема присутствует в историософии западной цивилизации в виде секуляризованного варианта христианской модели и даже в коммунистическом видении истории.

Индийское мировоззрение настолько своеобразно, что европейцам попросту не умопостигается. Личности, как уникального и единовременного сочетания тела и души в христианстве и исламе, Индия не знает. Существует дух, отторгнутый от некоего Единого: Дух облекает себя покровами - душами различной степени материальности и сохранности в будущем. Самым грубым и краткоживущим является тело, исходящее из праха - и в прах же возвращающееся. Личность с телом не связана, тело для нее - не более чем одеяние, меняемой после смерти, по закону воздаяния - кармы. Личность воплощается в разных обликах и мирах, пока не преодолевает иллюзорность мира, после чего душа отождествляет себя с духом, а дух - сливается с Единым, где, собственно, и мыслится единственно реальное существование.

Вышеизложенное до предела утрированное философское представление складывалось на протяжении брахманистско-настического периода идеологической жизни Индии, т.е. того, который описывает "Арья - Пурана". Неизвестно, в какой мере оно разделялось широким населением, но к концу периода представления о личности как о чем-то неопределенном и вовлеченном в бесконечное коловращение стало преобладающим: тогда утвердился индуизм. Отсюда малое внимание к этапам земной жизни человека, их хронологической фиксации, детали столь же малозначительной как изменение в одежде.

Мироздание Индии движется не по прямой, а по замкнутой окружности - круги коловращения накладываются друг на друга и сливаются воедино. Имеет смысл отмечать отстояние исторического события от кульминации на прямой, но отмечать точки на бесконечном числе окружностей занятие вовсе бессмысленное.

Брахманистский период истории Индии знал добрый десяток местных и общеиндийских хронологических систем - родословий от воцарения того или иного владыки. Наряду с реальным летоисчислением, служащим частным задачам, в ходу были мифические, оперировавшие вовсе невразумительными числами, придуманные для решения мировоззренческих проблем. Возможно, Индия к концу этого периода имела свою историософию, как звено среднее, соединяющее деяния богов и замыслы богов, но философия веданты окончательно обесценила тварное существование, превознеся незыблемость духа над метаниями плоти. Индуизм с однозначной ориентацией на индивидуальное спасение, к подобным проблемам оказался равнодушен, а воцарившаяся в политической жизни идеология ислама, пользовалась совершенно другой схемой оправдания предшествующей истории и планам развертывания истории грядущей. Для концепции сугубо индивидуального спасения история могла быть только фоном, события истории стали чем-то второстепенным и могли легко заменяться чем-то близким, подходящим к случаю, вовсе измышляться или отбрасываться. Каждый частный факт имел свое оправдание и право на сохранение в памяти только как проявление общего, он мог быть только проемом, через которое просвечивало единое, неизменное в постоянном изменении, а не сам по себе, как у европейцев.

Идея коловращения души в тенетах майи и движение мироздания по замкнутой окружности ограничено переросло в воззрение на историю как совокупность следующих друг за другом и накладывающихся друг на друга циклов. Крайний взгляд утверждал, что каждый факт до его очередного претворения существовал несчетное количество раз и столько же повторится вновь. Менее одиозное мнение оставляло за фактом некую индивидуальность в данном конкретном случае, но сохраняло безысходную повторяемость события с теми или иными вариациями. Для уяснения значения события имело значение не местоположение по абсолютной временной шкале европейского типа - дальше, ближе, насколько дальше или ближе от точки отсчета, а осознание этого события в свершающемся цикле, соотнесение с той или иной стадией, после чего становилось явным предшествующее и последующее.

Примечание третье - о терминологии, применяемой в "Арья - Пуране".

Реалии Индии, тем паче Индии древней, читателю практически неизвестны. Познания среднеобразованного человека в принципе ограничиваются главой в "Истории древнего мира" за 5 (теперь 6 класс общеобразовательной школы), хрушевским "Хинди - руси бхай - бхай", Камасутрой, продукцией масс - медия и мощнейшей киноиндустрии Индостана, от комментирования которых автор просит себя уволить. Это обстоятельство создает практически непреодолимую преграду для создания читателем образного видения описываемых событий и понимания побуждающих к действию причин психологического и общественного порядка. Писать исторический роман хотя бы на античном фоне не в пример легче. Любой может живо представить себе голливудские декорации, лепнину классицизма, живопись Возрождения и кой-какие бойко написанные романы о Спартаке, т.е. все то, что с успехом заменяет истинное представление об античности. Весьма затруднительно живописать пейзаж, если сам пленэр сокрыт мглой прошедших веков, а живописец, подбирая краски, вынужден думать о том, что зритель неизбежно будет воспринимать картину в ином свете, изрядно искажающем рисунок и цвет.

Каждое слово несет на себе неизгладимое клеймо, т.е. конкретное значение, присущее ему изначально. С течением времени с обращением слова четкий чекан истирается и воспринимается не всегда доподлинно. В рамках одной культуры разногласий в понимании это не вызывает, поскольку человек, воспитанный родной традицией, способен осмысливать значение слов подсознательно.

Инородная культура предлагает разуму монеты неизвестного номинала - обращение их в приемлемую систему составляет важнейшую проблему перевода. Пути здесь два: первый, самый простой, заключается в сохранении терминологии первоисточника в уповании на то, что читатель обладает необходимыми познаниями. Этот способ полностью оправдывает себя в научных трудах, но имеет ограниченное применение в художественной литературе. На худой конец понятно, что такое амфора, триерма, легионер, но дальнейшее углубление материала, к примеру, с частотой по неизвестному слову в предложении, делает текст неудобочитаемым и никакая система сносок и примечаний не спасет положение. Чаще используется второй вариант - перевод и толкование иноязычных слов на родном языке.

Автору не удалось отыскать верного решения проблемы: "Арья - Пурана" практически не использует санскритскую терминологию, по возможности она заменяется максимально близким эквивалентом на русском языке, точнее, на древнеславянском.. Одновременно с этим автор избавился от заимствованных слов и явных анахронизмов, диссонирующих с колоритом картины. Там, где контекст требует употребления непереводного термина - он дается в синонимическом ряду, с толкованием на русский в ближайших фразах.

Не всегда этот прием дает удовлетворительные результаты, из-за чего возникает разногласие понятий. К примеру, русские отсчитывали год по лету - арья по осеням (Сколько тебе лет? - некорректно, Сколько тебе осеней? - непривычно), сутки определяются не днями, а ночами, кратчайший промежуток времени для русских - миг (мгновение века), в Индии - вздох и т.д. и т.п. В тексте равно применяются и те и другие, исходя только из соображения общего стиля. Далее, корова - вовсе не отечественная буренка, восходящая к туру, а местная горбатая порода зебу; деревня - скорее град, городок, окруженное креплениями селище, самоуправляемое и самодостаточное экономически, практически - античный полис, что отмечали участники похода Александра.

В заключении примечания автор приносит извинения за чрезмерную растянутость "Арья - Пураны" и просит поверить хотя бы на слово, что своеобразная энциклопедичность, стремление описать возможно большее число сторон жизни тогдашней Индии вовсе не является проявлением нудной эрудиции, а в той же мере служит развитию сюжета, как и поступки героев, более того, большей частью обуславливает действия людей.

Примечание четвертое.

История Индии с 500 г. до н.э. до 500 г. н.э. интересна и поучительна не только сама по себе. Сквозь яркую роспись конкретного и драпировку временного проступают контуры конструкции неизменного и типичного: черты державы, т.е. такого явления, которое обнаруживается и прослеживается с вариациями на протяжении всей человеческой истории. "Арья - Пурана" рассматривает не только художественое воплощение истории Индии, но именно историю державы в Индии, как проявление в частном примере всеобщего закона. Разъяснение концепции, на основании которой создана "Арья - Пурана" займет несколько страниц: для людей, не склонных к глубокой философии в стакане воды нижеследующее примечание может быть смело пропущено, тот же порядок ознакомления с "Предуведомлением ..." рекомендуется для любителей мудренного теоретизирования. Ни первые, ни вторые не почерпнут в последующих страницах ничего для себя интересного или полезного.

Автор со всей ответственостью заявляет, что он не ставил перед собой целью создание очередной историософской концепции - ввиду полной бессмысленности подобного занятия. Автор определяет некие законы, в соответствии с которыми строится некое художественное произведение - не больше и не меньше. Читатель волен воспринять данные законы как всеобщие универсальные постулаты истории человечества, как условную схему - каркас "Арья - Пураны" или же не принять вообще.

Автор даже не затрудняет себя доказательством своих положений. Как свидетельствует его, автора, многолетний опыт книжного червя, никакая историософская теория, адекватно отображающая действительность, невозможна в принципе: во-первых, из-за отсутствия фактического материала, во-вторых, из-за отсутствия надежных способов обработки того немногого, чем располагает исследователь. Теория, созданная без учета всех абсолютно фактов, без должной системы сведенных в некую конструкцию, создается на основе интуиции, мгновенного озарения глубоко индивидуального характера, и относится к разряду веры, но не знания. В теорию можно верить, ей можно не верить - доказательство или опровержение возможно только в области искусственно созданных наук, геометрии к примеру, которые не сталкиваются напрямую с реальной жизнью и не оттуда черпают данные для теоретизирования.

"Во-первых" и "во-вторых" составляют своего рода систему сообщающихся сосудов, в которой стремление одного члена к максимуму означает одновременно низведение второго до минимума и, следовательно, препятствует разрешению общей задачи. Если взять условно за 100% всю сумму явлений исторического события, то, по мнению автора, в оперативную память исследователя попадает 50-60%, прочие теряются безвозвратно. С удалением события от исследователя время неизбежно снижает этот процент вплоть до арифметического ноля. Отсутствие фактов в современной исторической науке с успехом заменяется методом аналогии или же созданным ранее, на основании большего количества фактов, традиционном представлении. Критерии проверки и метода и представления отсутствуют. Но возможно большая часть целого (количества в процентном отношении подлинных фактов) отнюдь не означает автоматического разрешения задачи - наука попросту не обладает необходимыми способами хранения информации, подачи ее в уже обработанном виде и критерия разделения фактов на существенные и несущественные. Похоже, до сих пор в арсенале гуманитария остается только старый добрый здравый смысл - бритва Оккама.

Ни одна историческая и историософская теория не основана на всех абсолютно фактах, не обнимает всю их совокупность и не сводит их в систему, адекватную действительности. Все теории являются плодом интуитивного озарения, возникшего при рассмотрении какой-то малой доли фактов. Это озарение представляет собой, образно говоря, ось детской пирамидки, к которой младенец подбирает что-то по его разумению соответствующее из кучи игрушек: что-то нанизывается на ось сразу, что-то отбрасывается, что-то обгрызается, ломается и с грехом пополам надевается на несуразное сооружение. Ребенок постарше способен расположить плашки в должном порядке и укрыть прочий хлам подальше от чужих глаз.

Автор же держит читателя за фраера ушастого и не собирается потчевать его наукообразным бредом. Каждый при желании может подобрать под заранее заданную схему свои доказательства или, наоборот, опровержения - самому автору это безразлично, поскольку его интуиция - явление сугубо индивидуальное и предмет сугубо индивидуального потребления.

До сих пор отсутствует единая бесспорная историософская концепция, представляющая в едином свете историю человеческих обществ в каком-нибудь покупательском направлении, а те, что имеют место быть, не прошли еще проверку временем. Видимо, эта задача неразрешима в принципе. История дискретна по времени и пространству и представляет собой механическую совокупность державных циклов. Как человек верующий, автор признает только одно прямолинейное поступательное движение - точнее, возвышение к Богу, суть сугубо индивидуальное, и лежащее, выражаясь геометрически, в иной плоскости по сравнению с историческим процессом.

Цикл державы в зависимости от конкретных условий имеет генетически заданные пространственные и временные пределы от двух-трех поколений до полного исполнения сроков этноса по Л.Н. Гумилеву: 1000-1200 лет: от размеров острова или горной долины - до материков. Можно предположить существование явлений более низшего или, наоборот, высшего порядка, но они находятся за гранью собственно историософии.

Цикл державы определяется временем и местом разрешения комплекса проблем, вставших перед общностью людей и не могущих быть разрешенными теми методами, которые находились ранее в арсенале у этой общности. Неразрешение этих проблем означает гибель общности, необязательно в биологическом смысле.

Проблемы эти могут получать частичное разрешение и передаваться по наследству следующему циклу. Так образуется единое идейное поле, в котором ряд цивилизаций, вынужденных решать сходные задачи сходными методами, следуют одна за другой и приобретают вид сливающихся во времени единой культуры.

Причины, реакцией на которые являются державные циклы, находятся вне сферы сознательной деятельности одного человека, группы единомышленников, партии, наконец, как выразителей интересов групп населения. Они или являются плодом совокупного деяния всей общности, или порождены другими обществами, или же вообще человечество не имеет к ним никакого отношения. Но осуществляют преобразования именно отдельные люди, единомышленники и партии, из-за чего практически никогда результат не соответствует первоначальной цели, а цель - использованным средством, а история цикла представляет собой нечто вроде противолодочных зигзагов боевого корабля вместо прямого четкого курса.

Цикл осуществляется на территории тех общностей, для которых проблемы - вызовы актуальны и которые благодаря циклу обретают единую историческую судьбу. Каждая держава относительно глобальна, т.е. неизбежно расширяется до положенных ей пределов.

Случаи крушения государств на стадии устроения чрезвычайно редки - чаще всего они гибнут уже на излете своей истории, в конце цикла. В том случае, когда стечение исключительных обстоятельств приводит социальную организацию к гибели, то победители вне зависимости от своих первоначальных целей, вовлекаются в цикл и принуждаются исполнять до конца дело побежденных.

Термином "держава" автор пользуется за неимением лучшего, выделяя для рассмотрения одну из сторон весьма многогранного явления. Автор использует термин "держава" вместо более привычного "империя" с целью не осложнить восприятие его рассуждений ненужными ассоциациями, хотя, в сущности, разницы между ними нет. За империей прочно закреплена особая форма государственности, именуемая иначе тоталитарной. Важнейшие черты ее - политическая и экономическая централизация (метрополии и колонии, столица и периферия) пирамидальная система управления (иначе говоря преобладание вертикальных общественных связей над горизонтальными), претензии на мировое господство как оправдание своего существования в будущем, а в настоящем - уподобление империи цивилизованному миру, а всего прочего - к варварской периферии.

История Индии обнаруживает следующие державные циклы: ведический, брахманистско-настический, индуистско-исламский (который продолжает нынешний, европеизированный), каждый из которых (кроме последнего) представляет собой законченный державный цикл. Автор специально не оговаривает даты, хотя бы условные: для описания державных циклов абсолютная шкала времени неприменима. Державный цикл представляет собой совокупность процессов, конец и начало которых не обязательно лежат во временных пределах цикла и вообще могут быть точно определены, тем более для разнородных территорий, тем более, что речь идет, в добавок, о специфической совокупности процессов, характерных только для данного цикла.

Так, брахманистско-настичесий державный цикл имеет следующие особенности: преобладание в области идеологии комплекса ревизионистских и еретических воззрений - изгнание Вед в область ритуала и подготовка их к возвращению в виде источника познания почитаемого, но не читаемого - исчезновение магизма, появление идеи воздаяния за грехи, кармы, и предвидение мокши - выход варны из зачаточного состояния, в котором она пребывала в арийских кочевых племенах, превращение в сословия с весьма зыбкими границами, которые, не успев оформиться, уже размываются изменившимися условиям, но еще не сводятся одновременными усилиями сверху и снизу в жесткую кастовую систему индуизма - поглощение малых царств и республик арьев буддийскими и джайнскими империями, которые переносят в составе держав все перипетии державного цикла, чтобы, расставшись и с идеологией и с носителями ее, вернуться в прежнее состояние и вновь оказаться вовлеченными в строительство мусульманских империй - расширение умозрительных горизонтов от узкоплеменных рамок до просторов океанов и континентов с тем, чтобы вновь, обратившись к горнему, сузиться до пределов дозволенного Ведами - смена сказок и эпоса лоциями и росписями товаров, чтобы исчезнуть перед фантасмагориями и искаженными обрывками былых знаний - смешение арьев и дравидов, "людей пшеницы" и "людей риса", разъединенных при Ведах, в достаточно рыхлую совокупность народов, которые при всех этнографических, политических, религиозных и прочих различиях весьма четко отделяют себя от чужеземцев - складывание из архаического санскрита Вед и дравидских языков классического санскрита с местными разговорными формами, но до появления языков современной Индии еще далеко, доброе тысячелетие - окончательное формирование общины как основы экономической и политической жизни Индии с тем, чтобы не изменяться до введения англичанами помещечьего землевладения - неизменной остается и останется до сегодняшнего дня большая семья, один из устоев Индии - расцвет ремесел и создание технологий домашнего и мануфактурного производства на протяжении последующего индуистского цикла.

Нет нужды указывать, что эти процессы в принципе не могут быть искусственно рассечены и соотнесены с определенными датами. Надлежит помнить, что цикл происходит на субконтиненте, который превосходит по размерам все античное Средиземноморье, с Египтом и Двуречьем в придачу и, следовательно, в разных частях течение процессов происходит в разное время по абсолютной временной шкале.

Представление об идейном поле объясняет, почему огромный субматерик при всей разности частей все-таки сохранял определенную координацию процессов и общее направление движения, а кроме того, расширяет обозреваемое пространство до пределов культурного и экономического влияния Индии. Индия никогда не представляла собой герметически замкнутое пространство, хотя в индуизме именно таков был ее идеал. Индия Хараппская расцвела и увяла в едином ритме с городами Передней Азии. Индия ведическая привнесла в джунгли проблемы, над которыми трудилась вся арианизованная Великая степь от динлинов в Китае до греков в Европе. Индия брахманистско-настическая смогла выработать такие приемы решения насущных вопросов, которые оказались приемлемыми для иных культур, и автор вправе включить в состав Индии под названием Индии Дальней те страны, которые восприняли индийскую цивилизацию. На протяжении следующего цикла, индуистско-исламского, можно даже проследить отражение в заморских территориях тех изменений, которой оказалась подвержена коренная Индия - к примеру, вытеснение буддизма индуизмом, а последнего - исламом.

Таким образом автор уточняет то, что именно описывает "Арья - Пурана" - историю державного брахманистско-настического цикла в индийском поле, т.е. совокупность фактов, имеющих весьма определенную физиономию, но весьма размытые грани.

Во избежание недоразумения автор особо подчеркивает то, что он ни коим образом не является апологетом тоталитаризма - хотя бы потому, что подобные формы организации общества существовали, существуют и будут существовать без всякого на то, его автора, соизволения или одобрения. Циклы держав в весьма малой степени зависят от воли личностей и уж совершенно не предназначены для создания индивидууму комфортных условий. В данном случае вполне оправдана аналогия с временами года - весна приветствуется, перед приближением зимы смиряются, но представить природу или часть ее, человека, вне этой постоянной перемены невозможно. Влиять на смену сезонов человек не в силах, зато имеет возможность сознательно приспосабливаться к непогоде и сводить до минимума гибельное для себя воздействие.

Совершенно неправомерно представление о существовании на протяжении всего цикла "индивидуума вообще" - личности с неизменными параметрами, чертами характера и идеологическими устремлениями. Движение событий формирует соответствующий тип характера - пламенных борцов за идею, прилежных исполнителей или близоруких эгоистов - и, обратно тому, каждое поколение влияет на ход событий. Разумеется, в виду имеется большинство, та самая инертная масса, которая поглощает или искажает импульсы, исходящие от личностей - лидеров. Вернее было бы рассуждать об относительности комфортности каждого поколения синхронному ему стадии цикла, что неизменно вызывает конфликт отцов и детей и непонимание мотивации поступков предков или, наоборот, неверные предсказания относительно участи потомков.

Современникам автора, к примеру, совершенно непонятен фанатизм большевиков, не жалевших ни себя, ни других ради призрачного всеобщего счастья, героическая стойкость советской пехоты, в месиве из которой завязла фашистская военная машина, лозунг "Раньше думай о Родине, а потом о себе!" - но отрицать это только на основании несовместимости личного опыта с устремлениями предшественников невозможно и неверно. В каждом поколении существовало известное количество людей, для которых приказ "Именем Революции!" был страшнее шрапнели, первобытный барачный быт совершенно не замечаем на фоне строек пятилеток или, скажем, для которых Россия обратилась в географическое понятие, а русские - в этнографическое.

Такое большинство вертит колесо истории, наполняет содержанием - жизненной энергией - схему цикла, после чего оборотом колеса перемещается вниз и в лучшем случае сходит со сцены со старческим брюзжанием, в худшем же случае - обращается в навоз, в удобрение для произрастания последующей стадии или цикла. При любой системе существуют личности, не удовлетворенные существующим порядком и большинство, этот порядок молчаливо поддерживающее и тем самым его заслуживающее. Судить о справедливости политического строя нужно по этому большинству и при строгом сопоставлении соответствующих стадий разных циклов.

Примечание пятое.

Далее автор приводит предельно краткий очерк истории Индии соотносительно с сюжетом "Арья - Пураны". Автор надеется на благоразумие и чувство юмора читателя, поскольку описать во всех подробностях развитие субконтинента с населением эдак в 20-30 милионов человек в течение тысячелетия невозможно. Автор вынужден выбрать произвольно несколько критериев и опираться на них в качестве своеобразных лакмусовых бумажек, реагирующих на изменение среды. В самой "Арья - Пуране" таковыми, к примеру, будут военное дело, строительство: в историческом очерке - стадии развития эпоса или же преобладание тех или иных компонентов триварги, которые, правда, не находятся в прямой зависимости от стадий державного строительства.

"Триварга" - три ценности (направления, части) жизни человека: дхарма - долг (совесть, истина, правда), артха - польза (целесообразность, выгода) и кама - наслаждение (досуг). Их гармоничное сочетание, согласно этическим воззрениям того времени составляет подлинное счастье индивидуума. Более поздняя эпоха добавит к ним (и одновременно разом обесценит прочие) мокшу - освобождение в религиозном смысле.

Предыстория.

Ведический период, эпоха распространения арьев по Индостану, былины - итихасы.

До прихода арьев в долине Инда расцвела и завершила свою историю Хараппская цивилизация (2500-1500гг. до н.э.), современница Шумерской и Египетской, сопоставимая с ними по всем параметрам. Гибель ее имела внутренние причины, до сих пор не проясненные, и явилась проявлением процесса, протекавшего синхронно на обширных пространствах Индии, Ирана, Сирии. Первый этап создания цивилизации в Старом Свете закономерно завершился, после темной поры безвременья начинается второй акт - кочевые племена, говорящие на родственных языках индоевропейского корня, проявляют себя от Европы и Африки до Китая. Это ахейцы в Греции, народы моря и филистимляне в Средиземноморье, арья в Иране и Индии, скифы Великой степи и Центральной Азии, динлины Китая. Их экспансия распространяет веру в мужских богов, лошадей и железо.

Индийские арья шли в течение многих столетий по долинам Афганистана, открывая собой череду пришельцев и завоевателей Индостана. Первоначально они осели в Пенджабе - Пятиречье в среднем течении Инда. Орды их вели полукочевой образ жизни, постепенно опускаясь вниз по Инду и Ганге, с равным увлечением воевали между собой, с вратьями, их же сородичами не слишком правоверного толка, и дасью - аборигенами, обладателями городов и сокровищ. Постепенно взбаламученное людским вихрем море успокоилось и открылись контуры Древней Индии. Арья достигли Аравийского моря и Бенгальского залива, совершили поход на юг, закрепились в Декане, в долинах и по побережьям, утвердили систему варн как условие общественного согласия и совокупность автономных общин как основу малых государств. Раджи из вождей становятся царями, махараджи из временных руководителей походов - в сюзеренов, принудивших вассалов платить дань и участвовать в военных предприятиях. Старая религия не отвечает изменившимся и усложнившимся условиям и начинается умственное шатание - таков переход к эпохе махаджанапад, великих царств.

Период великих царств и праимперия: 500-250гг. до н.э. Дхарма, эпоха упанишад и еретических учений, сложение эпоса. Расцвет городов, ремесел и искусств.

События и размышления сделали дхарму чрезвычайно емким и многогранным термином. Первоначальное и основное значение - проекция в мир людей этического закона Рита (совпадающего по смыслу и по звучанию со славянским Рядом, Порядком), управляющего всем мирозданием. Автору представляется вполне вероятной коллизия, описанная в "Арья - Пуране" - противопоставление двух толкований дхармы - Правды и Закона, характерного и для России. Появление писанных кодифицированных законов вместо прежних обычаев, которые можно было толковать как забалгорассудится сильным мира сего, было явлением положительным и прогрессивным, как сейчас принято выражаться. Но вряд ли современники апостолов Закона благосклонно воспринимали деятельность законотворцев: написание законов совпадало по времени с перестройкой прежней системы и ростом расходов общества на содержание громоздких и помпезных махаджанапад и, следовательно, ощущалось обществом органической частью общего ухудшения жизни. Лозунг "Правда вместо Закона", "Шестая доля вместо налогов" и "Возвращение к старому доброму времени" могли увлечь многих и привести их к победе.

Как малые самостийные царства сливались в гигантские махаджанапады, так и сказания разных времен и народов соединились искусными редакторами (имя Вьясы, создателя Махабхарата, собственно, нарицательное и означает просто редактор) в огромные своды - эпосы. Вновь формирующийся народ излагает в них в доступной для каждого форме свою космогонию и программу действий, ищет смысл жизни. Разрозненные сюжеты выстраивались вокруг определенной идеи и идея та была - дхарма. Девиз тех времен лучше всего звучит по-русски: "Как жить, чтоб святу быть?" Именно этот вопрос мучит героев Махабхараты и поиск его идет не одно десятилетие, проходит через поучения мудрецов, поединки и битвы, рассуждения друзей и монологи совести, неутоленной готовыми ответами. Идея Махабхараты в двух словах - отправление долга, дхармы.

Ахменидский Иран установил какие-то формы контроля над правобережьем Инда, ведическое влияние ослабело на Западе и Северо-Западе, где оседают арья иранские, греки - после походов Александра Македонского и прочие народы. Центр истории Индии из Пенджаба смещается в Гангский Дол.

Махараджи Магадхи захватывают инициативу: удачные войны с соседями делают их лидерами в войне за верховенство. В ознаменование этого династия Шайщуна покидает столицу предков Раджгриху, Горную крепость и основывает на Ганге блистательную Паталипутру. Целое столетие раджи Магадхи выдерживают первенство и передают свои традиции династии Нандов, основателей праимперии.

Происхождение владык Индии из цирюльни осталось бы случайным курьезом, если бы ни одно обстоятельство - почти все империи в истории Индии имели поддержку в противниках прежнего сословно-общинного строя, деклассированных элементов и носителей новой идеологии и морали. Империя для сословно-общинного строя, освященного Ведами - знаменем индивидуализма и свободы, надстройка излишняя и прямо враждебная. Идеалом старой доброй Индии была деревня вкупе с соседними, находящаяся под защитой царя - раджи, который мог за это получать шестую часть произведенного сельскохозяйственного продукта, призывать крестьянское ополчение и вершить суд в тех случаях, когда получал на это позволение общины. Общины Индии воплотили в себе идеал эллинских полисов, были самодостаточны экономически, все потребное производили внутри себя и не имели потребности к развитию торговли, покровительство которой является важнейшей первоначальной задачей империи. Империя была нужна элементам, которых в ведийскую эпоху не существовало или же которые находились в зачаточном состоянии - городам, которым требовалась власть для обеспечения неравного обмена с деревней, торговцам субконтинентального и международного масштабов, множеству изгоев - людей, лишившихся покровительства сословия или общины и чающих найти опору в сильном государстве, стоящем над изгнавшей их системой.

За разрывом привычных отношений последовал разрыв с традициями и религией предков: знамением эпохи стали Упанишады и Настика - еретические учения. Упанишады считаются продолжением традиции Вед - вслед за Брахманами (толкованиям к гимнам) и Араньяками (эзотерическими поучениями мудрецов лесных обителей), они одновременно и завершают развитие ведической культуры и знаменуют отход от нее, поскольку новые проблемы требовали иных приемов осмысления. Другие учения вовсе расторгли связь с Ведами, но не прервали до конца пуповину общеиндийской духовной цивилизации. Распространились буддизм и джайнизм. Буддистам обязан появлением сам термин "чакравартин - чакраварти раджах", владыка мира, а материалисты подыскали оправдание макиавеллистских средств осуществления этой идеи.

Так складывается союз, обеспечивающий появление и расцвет империи.

Праимперия - государство Нандов, охватила север и частично юг Индии. Нанды разгромили воинскую аристократию, велели заткнуться брахманам, всем прочим предоставили в качестве аргумента притязания на власть мощнейшую армию в полмиллиона бойцов, чему не могли поверить сами античные информаторы, добросовестно описывая будущий театр военных действий Александра Македонского. "Божественный Александр", современник одного из Нандов, до последнего так и не добрался, завязнув на Северо-Западе Индии.

Обескровленное, измученное воинство греко-макодонцев откатилось обратно (интересное обстоятельство, проясняющее склад мыслей индийцев: в их воспоминаниях сохранился не великий завоеватель, герой навеки Европы и Передней Азии, а его куда более скромный последователь, царек Греко-Бактрии Менандр, пристрастившийся к философии и сделавшийся через то героем необычайно популярного буддийского трактата "Вопросы Милинды").

Диадох Селевк за дележкой наследства Александра не успел принять крайние восточные свои владения: индийцы изгнали македонские гарнизоны из долины Инда и греки удержались только в горной Бактрии - нынешнем Афганистане. Бои местного значения на далеком пограничье описываются так подробно не только потому, что документально зафиксированное столкновение двух миров служит отправной точкой для построения индийской хронологии и является единственным синхронным свидетельством той эпохи - именно тогда проявил себя основатель имперской династии Маурьев, Чандрагупта, земляк Нандов и так же не из высшей знати, скорее - из простых кшатриев.

Имперский период: 300г. до н.э. - 300г. н.э.

Внутреннее устроение и внешняя экспансия. Артха. Кодификация эпоса.

Девизом новой эпохи была артха - польза, целесообразность, настольным руководством - "Артхашастра" брахмана Каутильи, главного советника Чандрагупты и его вдохновителя. Артха признавала только то, что вело к выгоде и успеху, предавая забвению идеалы прошлого. Современники Каутильи цинично именовали науку об управлении нравами пучины, имея в виду повадки морских рыб, пожирающих друг друга и за счет того существующих.

Эпос становится элементом политики и служит орудием идеологического воздействия на подданных, частью патриотического и нравственного воспитания, прецедентом во внутренней и во внешней политике - причем только в направлении, разрешенном свыше. Эпос кодифицируется, существует от сих до сих, обтесывается в форму, пригодную для генеральной линии правящей династии, от него отсекаются и подвергаются забвению части, напоминающие о противниках и правящего режима и вредных - с их точки зрения - идеях. Все же эпос продолжает оставаться источником, из которого население черпает примеры для подражания и направления - это является свидетельством, что политика имперских строителей еще соответствует ожиданиям широких народных масс.

Золотой век Индии, правление Ашоки, третьего из Маурьев был краток - сорок один год, но сияние его до сих пор озаряет тьму забвения. При нем практически весь субматерик оказался под контролем одного центра, хотя степень подчиненности была различной, столь же разнилась степень необходимости включения различных составных частей в единое целое. Ашока был исключением из правил, которое только подтверждает необходимость существования этих самых правил. Он довольно быстро отошел от претворения в жизнь принципов Артхашастры и перешел от насильственных методов к "распространению дхармы". Хотя сам Ашока был близок к буддизму (точнее, можно говорить о приверженности владыки тому самому брахманистско-настическому идеологическому комплексу, поскольку последовательного и ортодоксального буддизма его эдикты не пропагандируют), дхарма мыслилась им как нечто надконфессиональное, надплеменное и надсословное, как всеобщий моральный закон. Правила дхармы были просты как Моисеевы заповеди, высекались в камне для обозрения народа и растолковывались особыми чиновниками, в обязанность которых также было вменено надзор и распространение дхармы. Ашока представляется идеалистом, но ничего лучшего для сведения воедино разношерстной империи придумать было затруднительно. Проводимая политика характеризует его самого как человека добросердечного, разумного и гибкого. Неизвестно, по каким причинам сам Ашока в конце своего правления отошел от политики дхармы и насколько были связаны его репрессии против джайнов с фактическим отстранением императора от власти.

Эксперимент был признан неудачным, артха окончательно возобладала над дхармой. Последние Маурья вернулись к артхе, что принесло еще более худшие результаты: процесс распада империи остановить не удалось. Столь же неудачливы были узурпаторы Шунги и Канвы: власть их ограничилась Гангским Долом. Более того, в ознаменование крайней степени падения царственная Паталипутра неоднократно осаждалась греко-бактрами с Северо-Запада и калингцами с Востока. Включение отдельных регионов в состав империи приводит к созданию местной администрации - тем, где ее не существовало вовсе - или к переустройству старой на новый, более действенный лад. Ослабление власти центра дает местным лидерам практически готовое государство. Индия получила несколько региональных держав, принявшихся оспаривать друг у друга верховенство над субматериком.

Ослабевший Север становится добычей греко-бактров и скифов-шаков. Шаки вышли победителями и приступили к экспансии в южном направлении. Потом их всех - и последние очаги эллинизма, и подвергшихся ассимиляции степняков - сменили Кушаны, выходцы из Центральной Азии.Хронология и мелкие подробности Кушанского периода весьма неопределенны, но при Канишке эта династия овладела частью Средней Азии, Афганистаном и половиной Индостана (первый век н.э.), что сделало Кушан одной из супердержав Древнего Мира, наряду с Римом, Парфией в Иране и Ханьским Китаем. В Индии Кушаны продолжади политику поощрения еретических учений, на остальных территориях поддерживали местные культуры, сами первоначально сохраняя верность родовым богам и степной морали. При Кушанах Индия вовлекается в борьбу за Центральную Азию и овладение торговыми путями, что означало столкновение с Китаем и Ираном; происходило небывалое расширение международных контактов. При поздних Кушанах, покровителях буддизма, начинается победное шествие буддизма по Азии.

Затруднительно однозначно отнести экспансию империи к какому-то определенному поколению. Первый контингент, отправляющийся искать счастье на чужбине составлен из остатков противников имперской идеи, уцелевших в гражданских войнах и чающих лишь спасения. Затем государство выбрасывает тех членов сообщества, которые опасны сообществу посредственностей - основному строительному материалу империи из-за своей неординарности. Купцы, наемники, авантюристы, проповедники являются пионерами следующего этапа, осуществляемого непосредственно государством, в зените своего могущества.

Условно начало морской экспансии Индии относится к первому веку н.э. К тому времени морские торговые трассы связывали Индию и Аравию (а через нее со Средиземноморьем), возможно, здесь осуществлялся наиболее значительный обмен товаров и капиталов Древнего Мира. Восток за счет шелка и пряностей имел положительный баланс в торговле с Западом и мог использовать огромную прибыль в разведовательных экспедициях, не приносящих непосредственной выгоды. Индийские корабелы, южане - тамилы по преимуществу, спускали на воду суда, превосходящие каравеллы Васко де Гаммы и Колумба.

В то время как Север был занят ассимиляцией многочисленных вторжением и пропагандой буддизма в континентальной Азии, Юг пустился к своей славе. Несколько волн колонизации превратили в течение тысячелетия океан в Индийский, изрядный кусок континента - в Индокитай.

Индия не смогла осуществить территориальные захваты на континенте (только южная Бирма была временно включена в состав империи Чолов), но индийское влияние на равных оспаривало китайское и память о нем сохранилась чуть ли не до двадцатого века, например в названии Камбоджи, как памяти о Камбодже Индийской, расположенной в долине Кабула, или в названии Аюттхаи, одной из средневековых столиц Сиама, арийской Айодхьи, стольного города Рамы, сына Дашаратхи, героя "Рамаяны". Больших успехов экспансия достигла в островной части Индийского океана. Торговые фактории разрослись в прибрежные колонии. Выгодное стратегическое положение позволило им окрепнуть и расширить свое влияние вглубь островов. Крайними точками, где фиксируется индийское влияние были Мадагаскар на западе, Филиппины и Тайвань на востоке.

Политическая и экономическая истории Дальней Индии неизвестна: видимо, она схожа и с историей греческой колонизации с учетом иных масштабов и природных условий. Экспансия шла из нескольких центров, первоначально колонии сохраняли связь с метрополией по идеологическим и военным соображениям, позже по торговым. Окрепнув, они расторгали протекторат - немало этому способствовало влияние местной среды. Час славы Дальней Индии пробил в двенадцатом веке н. э., когда Селлендра Великий объединил в гигантскую морскую империю практически все острова Дальней Индии. Империя Шривиджайя процветала несколько столетий, пока не потерпела поражение в противостоянии с бывшей метрополией - империей Чолов и не была поглощена восточнославянской Маджапахитом.

При рассмотрении ситуации в Индийском океане в первом тыс. н.э. нельзя не упомянуть еще одно влияние - китайское. Китай представляется державой континентальной, в лучшем случае промышляющей в прибрежных морях Это утверждение недалеко от истины, поскольку судьба Срединной империи определялась, в первую очередь, внутренними причинами, в меньшей степени ее решали связи с Великой степью и Тибетом. Мудрые китайцы благоразумно не ловили зыбкую удачу на морских путях, предпочитая ей верные плоды честного кропотливого труда на крохотном родовом наделе. Далекие южные моря их не влекли совершенно. Но, зная, какие ресурсы привлекались для контроля над сухопутными трассами шелковой торговли, с каким упорством проводилось наступление на запад и какие результаты достигались на этом поприще - а китайцы закреплялись в Фергане и формально, посредством протектората над Тюрским каганатом, заявляли свои притязания даже на восточную Европу - так вот, трудно поверить, что судьба южной морской шелковой торговли была им безразлична и никаких попыток контроля не осуществлялось. Кроме того, неизбежны были столкновения торговых интересов и поисковых партий индийских и китайских империалистических хищников.

Все же первое тысячелетие разделило прибрежные моря Индийских и Тихих океанов своеобразной демаркационной линией - условно на траверзе Сайгона - Хошимина, за которую в обе стороны проникали только плоды торговли, ремесел и мысли. Второе тысячелетие н..э. нарушило зыбкое равновесие. Шривиджайя смогла зацепиться за Южный Китай, сами китайцы предприняли два вторжения на Яву. Сам факт организации монгольских вторжений на Яву и в Японию свидетельствует о существовании определенных традиций крупномасштабных военно-морских и десантных операций.

Со второго тысячелетия н.э. Дальняя Индия от экспансии перешла к обороне своих владений и сдаче многих из них новым соперникам - арабам. Вернее, новым был вызов самудра раджам из индоарьев - арабы издавна, еще до Хиджры, освоили Великий морской шелковый путь: их фактории обосновались на побережье Индийского и Тихих океанов до самого Китая. Наряду с потрясающим воображение броском в Испанию и Туркестан, борьбой за Средиземное море, ограблением восточного побережья Африки и внутренними распрями - в последнем арабы превзошли все свои прочие достижения - торговцы из Аравии обратили взор на баснословно богатые южные моря. Перипетии холодных и горячих морских войн вряд ли будут когда-нибудь известны. Явен только результат: новые претенденты на богатство Индии, португальцы, имеют дело по преимуществу с арабами. Новая военно-морская компания оставляет за индийцами роль сторонних наблюдателей и жертв европейской жесткости и алчности. С той поры Индия воспринимается исключительно как сухопутная держава, а широчайшее распространение индийской цивилизации, превзойденное только европейцами тысячелетия спустя, относится к числу необъяснимых загадок.

Более весомы и вечны были достижения Индия в экспансии мысли. Тут же мудрый чопорный дракон из Поднебесной благосклонно принял благовестие с Запада. Стойкий эгоцентрист невольно покорился обаянию чуждой культуры. Распространение буддизма как одной из форм многоликого индийского духа в Китае, причем Китае династии Тан, зенита культуры и могущества, ставит на всю индийскую мысль клеймо высочайшей пробы: две древнейшие цивилизации вступили в диалог на равных. Успехам буддизма в прочих землях удивляться уже не приходится: индийская мысль распространялась по ним с непреложностью проявления закона гравитации, подобно тому, как вода с высоты непременно идет в низину. С горних высот, достигнутых индийским духом, знания и верования растеклись по обширным просторам Тибета, Центральной Азии, Индокитая и островов. Географические пределы индийской духовной экспансии уже очерчены, будут ли временные пределы? Автор отвечает на этот вопрос отрицательно, поскольку доселе не предвидится другой цивилизации (исключая китайскую), приобретший столь же богатый опыт во всех областях жизни и ответившей на извечные вопросы бытия.

Упадок. Золотая осень эпохи Гупт. 300-500гг. н.э.

Проиндуизм и упадок брахманистско-настического комплекса. Кама. Мумификация эпоса и агиография.

Термин "Кама" происходит от имени бога любви Камы. Для неосведомленного переводится просто: секс. К сожалению, "Кама-сутра" до сих пор не имеет адекватного перевода и воспринимается как пособие по сексуальным позам. На самом деле этот блестящий трактат является сводом весьма серьезных научных изысканий и выстроен в полном соответствии с требованиями тогдашней философской мысли. По значимости и строению он вполне может быть поставлен в один ряд с Артхашастрой и прочими шастрами и сутрами того времени. Кама не равнозначна любовным наслаждениям, пусть даже по-индийски разнообразным и изысканным, более того, Кама гораздо шире круга чувственных наслаждений. Кама объемлет все эстетические переживания, цель долгого и усредного воспитания.

Золотая осень Индии была веком Камы. Не случайно относительно Викрамадитьи, самого известного из Гуптов, традиция весьма глухо и бегло перечисляет его успехи в завоеваниях и устроении государства, зато любовно перебирает девять драгоценностей его двора: ученых, мудрецов и писателей. На западе более всего известен из их числа гениальный драматург Калидаса.

В данном случае рассмотрению подлежит один из аспектов его творчества, а именно - отношение к эпосу. Эпос к тому времени мумифицировался: он стал педагогическим наставлением, предметом для упражнения краснобаев и знатоков, поводом блеснуть лестью при дворе владык, но никак руководством к действию, не примером для жизни и даже не политикой. Эпос стал фактом литературы, живописным изображением жизни, но не самой жизнью.

Калидаса счастливо избегнул всех опасностей пост-эпосной литературы: его поэмы и пьесы, сводимые в своеобразный эпос, не стали помпезным возвеличением как "Энеида" Вергилия, ни скудным проявлением эрудиции как "Аргонавтика" Апполодора, ни напыщенным пустозвоном рифмоплетства, коим отмечена александрийская школа. Живое чувство любви и сострадания согревает мифологические сюжеты, изысканная отделка слова служит не прославлением автора, но самого Слова, которое он боготворит по-индийски - огранка бриллианта должна выявлять красоту алмаза, а не искусства гранильщика; сама природа в изображении Калидаса одухотворена и пульс мироздания бьется воедино с сердцем человека - не героя, не полубога, а простого смертного, чьи непревзойденные качества Чакравартина или изумительной красавицы служат не более чем задником к пьесе, чья красочность забывается по ходу действия. Иллюстрации к Калидасе - фрески Аджанты, они одни донесли до нашего времени изящный и трепетный идеал угасающей Индии.

Простой люд уже не вдохновляли деяния героев официозного эпоса. Их идеал более скромен и приближен к простым житейским потребностям. Недостаток в чудесном и значимом восполнялся подвигами другого рода - духовными. Героев действия сменили герои милосердия - святые, эпос заменился агиографией. Именно к волшебникам и печальникам за сирых и убогих обращались с надеждой те, кого не могла защитить официальная власть, которую все более занимала задача собственного сохранения.

Падение Кушанов в результате мощного национально-освободительного движения дало возможность проявить себя местным царствам и республикам, вновь обратившим Гангский Дол в арену ожесточенной междусобицы. И вновь как признак славного прошлого на сцене появллась Магадха, давшая в очередной раз династию правителей. Несколько поколений императоров, чьи имена оканчивались на -гупт, собрали север вокруг Патилипутры и совершили ряд удачных походов на юг, не сделав однако попыток аннексировать его, удовольствовавшись протекторатом.

Зенит могущества империи наступил при Чандрагупте II, более известном под титулом Викрамадитьи (Солнце Могущества). Викрамадитья еще смог передать своим наследникам благоустроенную империю, на чем солнце Гупт стало клониться к закату. Север Индии подвергся нашествию белых гуннов - эфталитов, отраслью того народа, который стал проклятьем и погибелью для Рима, Китая и Ирана. Не считая самих арья, Индия еще не подвергалась такому массированному вторжению. Войны с захватчиками, которые велись двумя поколениями индийцев, покрыли славой победителей самого опасного врага той эпохи, но окончательно подорвали мощь Гуптов. Последние тихо и незаметно сошли со сцены.

Гупты при традиционной политике терпимости придерживались проиндуистской ориентации. Индуизму еще предстояло родиться в племенных проповедях Шанкары и окончательно возобладать над брахманистско-настическим комплексом. Буддизм был еще могуществен на своей родине, но его победа, означающая поглощение других культов, была по большому счету поражением дела Будды Гаутамы - прежняя притягательность была утрачена, просветленность оттягчена темными верованиями. Упадок буддизма и распад последней традиционной империи были взаимосвязанным явлением.

Цикл завершился: Гупты покинули Паталипутру, свидетельницу славы и блеска целой эпохи, и перенесли столицу в Айодхью, связанную с величием далекого легендарного ведического прошлого.

Занавес пал, действо окончено. Индийская цивилизация исчерпала себя и не способна к развитию: живой дух движения покинул ее, оставив нетленной высочайшую культуру, которая воздвиглась роскошным мавзолеем над угасшим народом.

История начала новый цикл: новые пришельцы оказываются ревнителями старины. Раджпуты, потомки индоарьев, шаков, парфян и гуннов, изгнали буддизм. взяли основой своей жизни реформированный ведизм. Стяг сей осенил их отвагой стародавних носителей и так же верно привел их к поражению в битвах с мусульманами. Раджи - вожди не имели необходимого разумения для объединения - точь-в-точь как первобытные арья. Но инициатива окончательно ускользнула из рук эпигонов потомков Бхараты и в дальнейшем актуальнейшую для материка задачу объединения пытались решить пришельцы на основании других идеологий.

Создается впечатление, что самая мысль Индии утратила интерес к государственному и житейскому устроению, словно вершина уже достигнута и с ее высоты разум великого народа воспарил ввысь. Вместо того, чтобы возводить на земле, самой сутью обращенной на изменение и уничтожение, Индия принялась за созидание высшего, духовного, основанного на Абсолюте, сливающегося с Единым. Вместо земной отчизны Индия обрела небесную Родину и более ничто над ней не властно...

  Скачать ZIP (1,167MB)

  Содержание